Английский язык посланий показался Анжелике невероятно заумным, и ей все время приходилось обращаться за разъяснениями. Речь шла о письме Салемского суда, где туманным языком, с большим количеством юридических терминов, был изложен официальный вызов в суд города Салема. Анжелику удивило, что судьи, призванные решить судьбу простых людей, зачастую не только не умеющих читать, но и изъясняться правильным языком, позволяют себе столь запутанно составлять простые, в сущности, документы. Впрочем, эти рассуждения не относились к Рут и Номи, обладавшим глубокими знаниями. Они прекрасно понимали все эти выспренние слова, которые означали, что, если через неделю они не предстанут перед городским судом столицы штата Массачусетс, их «дома и имущество» будут сожжены и десяток сограждан, выбранных среди их друзей квакеров или иных людей, предстанут перед судом, и вместо них будут приговорены к изгнанию или… повешенью.

— Какая муха их укусила? — воскликнула Анжелика. — В чем они могут вас обвинять и к чему приговорить!

Рут печально покачала головой — Я знаю, что стоит за этим письмом. Матрос с рыбацкого баркаса, доставивший мне это письмо, сказал, что старый Самуэль Векстер очень плох.

И леди Кранмер долго добивалась от судей этого документа, чтобы как можно скорее вернуть нас и спасти его.

Таковы люди. В несчастии жители Салема, мучимые страхом смерти и тревогой за своих родных и близких, чувствами, которые не смогли удушить даже самые суровые ригористы-проповедники, требовали обратно своих квакерш-целнтельниц. Салем не мог без них обойтись. Но это было лишь временное прощание.

Анжелику охватило волнение. Эти удивительные женщины скоро исчезнут из ее поля зрения, и ее охватывал страх при мысли о том, какая участь ожидает их при малейшей ошибке, как им придется расплачиваться за нее.

Там, в Салеме, в Новой Англии, стране с душой, холодной, как океанские воды, омывающие ее берега, с сердцем, высохшим, как ее земля, люди были парализованы страхом перед адом и гневом Господа, всемогущего и беспощадного. Они принадлежали к той секте христиан, ревнители которой очищали доктрины официальной Церкви до живой, трепещущей сердцевины, словно напрочь сдирали кору с живого дерева. Конгрегационализм — учение, чьи приверженцы исповедовали заветы Христа, однако забыли самый главный его завет — возлюбить ближнего своего. В умах паствы, руководимой непреклонными пастырями и учителями, насаждались страшные видения адского пламени.

Проповедники беспрестанно трудились, разгадывая таинства слов и тем самым способствуя очищению Церкви от скверны. Они считали, что сия миссия возложена на них самим небом. Эти слуги Всевышнего пристально бдили за соблюдением божественных интересов, сурово и придирчиво пеклись о чужих душах больше, чем о собственных денежных интересах, и посему слыли неподкупными. И если Рут и Номи попадут в руки этих «очень честных людей», они пропали.

Воспоминания о пуританской нетерпимости понемногу изгладились из памяти Анжелики, но сегодня они снова ожили, особенно когда девушки рассказывали о своей жизни в Салеме.

Каждый раз, выходя из своей хижины, расположенной в лесной чаще, они рисковали подвергнуться самому худшему, самому жестокому обращению: плевки, швыряние камней, оскорбления, аресты, выставление к позорному столбу были делом обычным. Против них было собрано столько улик, что когда-нибудь они непременно приведут их к подножию виселицы или на берег пруда, куда их спустят, привязав к стулу. Они будут долго погружаться и всплывать, пока не захлебнутся, и только тогда все убедятся, что они не были ни ведьмами, ни одержимыми.

Их обвиняли в том, что, когда они проходили мимо дома, в погребах портилось мясо, стекающие головки сыра падали на пол, тыквы засыхали на грядках, кипящее белье чернело, зеркала темнели…

Если оказывалось, что в тот день, когда все это случилось, они все-таки не появлялись на улице, значит, они пролетали там ночью на метле, возвращаясь с шабаша.

Реальность угроз не вызывала сомнений. В Салеме шутить не любили. Там безопасность девушек каждый день была под угрозой.

Безумцы, одержимые «дьяволом», могли броситься на них и изнасиловать; женщины, столь ревниво относящиеся к вопросам морали, могли среди бела дня посреди площади напасть на них, расцарапать лицо или облить горячим уксусом.

Иногда наступали периоды затишья, вроде тех, что были в прошлом, или же другие важные события отвлекали возбужденные умы от преследования. Но надвигалась зима, кончались полевые работы, нельзя было выходить в море, и у людей появлялось больше свободного времени для себя, для чтения святых книг и для каждодневных молитв. Выли ветры с Атлантики, крутились метели, и люди или сидели дома, или отправлялись в молельный доя, где, замерзшие и охваченные священным ужасом, возносили молитвы своему суровому Богу.

— Рут, — громко произнесла Анжелика, — умоляю вас, не возвращайтесь в Салем. Это письмо — ловушка. Когда вы поднимались на борт «Радуги», я видела лица толпы, окружавшей нас, и пришла в ужас. А какие лица были у представителей властей, прибывших в порт отдать приказ отряду милиции арестовать вас! Я до сих пор не могу спокойно вспоминать о них. К счастью, солдаты не осмелились выполнить этот гнусный приказ, поняв, что не смогут арестовать вас, не вступив в драку с нашей охраной. Мы были иностранцами, к которым по ряду причин следовало относиться с особым почтением, поэтому им приходилось вести себя сдержанно. Они знали, что не смогут силой удержать вас на берегу, прежде всего из-за нашего многочисленного и хорошо вооруженного экипажа. Наши испанские алебардщики сразу окружили вас, и, как вы понимаете, супруг мой приказал им это сделать отнюдь не случайно.

Если вы вернетесь в Салем, вам больше никогда не вырваться оттуда, вас будут преследовать до самой смерти. Исцеление, которое несете вы, недостаточно для пробуждения их совести, они не воздадут вам по заслугам и не оставят вас в покое. Ваш магический талант целительниц до сих пор охранял вас, но в любую минуту все может повернуться против вас, если кому-нибудь придет в голову заявить, что этот талант у вас от Люцифера. И вовсе не добро, какое вы для них делаете, побуждает жителей терпеть вас, а уверенность, что, находясь в Салеме, вы не сможете избежать наказания.

Именно поэтому они и хотят, чтобы вы вернулись. Для них невыносимо сознавать, что их правосудие больше не властно над вами, и на их совести повиснет грех перед божественным существом за то, что они безнаказанно позволили убежать «созданиям дьявола», как они вас называют. Для этих фанатиков не существует доводов разума, они считают себя правыми, и сознание собственной правоты глубоко укоренилось в них.

Сегодня старый Самуэль Векстер может позволить себе быть честным, но вы не хуже меня знаете, что за те долгие годы, которые он руководил городом, он приказал повесить за преступления, не имеющие ничего общего с грабежами, убийствами или иным другим насилием по отношению к обществу, множество безвинных людей. Невнимательность во время церковной службы, подозрение в нечестивых мыслях, противоречащих общепринятым, сомнение в справедливости его решений — за все это ревностные судьи выносили смертный приговор.